205 лет Царскосельскому Лицею. Беседа с Джулианом Лоуэнфельдом.
Category:Любопытный Петербург205 лет Царскосельскому Лицею (19/31 октября 1811-го года)
Праздник Свободы, Солнца и Любви.
«Во всех детях есть искра. Нам, однако, нужно постоянно и с любовью подпитывать этот огонь. Пушкин в этом плане – отличный воспитатель».
Джулиан Генри Лоуэнфельд
Пять лет назад, когда отмечалось 200-летие Лицея, мы побеседовали с Джулианом Лоуэнфельдом. Он известен как признанный переводчик русской поэзии на английский язык, «пушкинист», лауреат многих литературных премий. Благодаря его необыкновенным переводам, во всём англоязычном мире читают Осипа Мандельштама, Сергея Есенина, Анну Ахматову и «солнце русской поэзии» Александра Сергеевича Пушкина. 19 октября для Джулиана – торжественный день, когда читают стихи А.С.Пушкина в узком кругу близких друзей. Сегодня мы вновь публикуем этот замечательный текст.
200 лет назад (19 октября по старому стилю, или 31 октября по новому стилю) Александр Сергеевич Пушкин был принят с двадцатью девятью другими мальчиками в Царскосельский Лицей, основанный Александром I в Летнем императорском дворце. Шесть лет безвыездной учебы предоставлялись бесплатно молодым дворянам, предназначенным «к важным частям в службе государственной». Царь пожертвовал этому элитарному учебному заведению свою личную библиотеку. Школа была абсолютно передовая. Телесные наказания запрещались, что было в то время редкостью (сравните с воспоминаниями Диккенса). Среди педагогов были смелые либералы: профессор нравственных наук Куницын, соединявший резкое осуждение крепостного права с учением о «естественном праве» и доктринами Адама Смита, а также преподаватель французского языка, который вообще был братом французского революционера Марата. 19 октября состоялась торжественная церемония открытия Лицея.
Примечательно вот что: как только закончилось пышное торжество, юные лицеисты тут же выбежали во двор, и начался веселый бой снежками. С первых дней шаловливость боролась с государственностью. Тесно связанные между собой лицеисты пробуждали друг в друге дух резвой мальчишеской вольности, радости, игривого соперничества и доброго юмора – именно их резвость была основой их преданности высшим целям в жизни: свобода, честь, дружба, любовь и искусство – ценности, которые потом назовут «духом Лицея». Если бы Пушкин серьезнее относился к учебе, то он бы мог стать, как князь Горчаков, сначала первым в классе, а потом, чего доброго, канцлером Российской Империи.
В своих «Записках о Пушкине» декабрист и ближайший друг поэта, Иван Пущин (любимый «Жанно»), вспоминал: «Все мы видели, что Пушкин нас опередил, многое прочел, о чем мы и не слыхали, всё, что читал, помнил, но достоинство его состояло в том, что отнюдь не думал выказываться и важничать, как это часто бывает в те годы… Напротив, все научное он считал ни во что и как будто желал только доказать, что мастер бегать, прыгать через стулья или бросать мячик…». Преподаватели не были в восторге от его принципиального шалопайства. Даже его любимый профессор Куницын жаловался на поэта: «Пушкин – весьма понятен, замысловат и остроумен, но крайне неприлежен».
Но парадокс! «Ленивец» Пушкин написал в лицейские годы более 120 стихотворений (многие обращены к фрейлине Екатерине Бакуниной). В Лицее он также начал поэму «Руслан и Людмила». «Писал он везде, где мог, а всего более в математическом классе». Самая первая сохранившаяся рукопись стихотворения Пушкина тоже о любви: оно было написано в 1813 году молодой актрисе Наталье из крепостного театра графа Толстого. Первая публикация Пушкина вышла в 1814 году – и даже тут друзья пошутили. Тайком отправили его рукопись в журнал «Вестник Европы» за подписью «Н.К.Ш.П.» (то есть, Пушкин наоборот). В 1815 году Пушкин декламировал свои «Воспоминания в Царском Селе» на экзамене по русской литературе. Присутствовал самый известный в то время поэт России Гавриил Романович Державин. У Пушкина «сердце забилось упоительным восторгом… Не помню, как я кончил свое чтение; не помню, куда убежал. Державин был в восхищении: он меня требовал, хотел меня обнять…».
Часто меня спрашивают, – продолжает свой рассказ Джулиан Лоуэнфельд, – зачем я перевожу Пушкина, зачастую добавляя то с насмешкой, то с сочувствием: а кому он сегодня нужен, ваш Пушкин? Тем, кому нужна лишь польза да прибыль во всем, напоминаю, что ещё пифагорейцы лечили больных стихами, веря в целительную силу божественной поэзии. Я верю, что Пушкин лечит самую неизлечимую болезнь интеллигентности: пессимизм. Даже древнейшее стихотворение мира, найденное при раскопках города Ур в Месопотамии, – уже жалоба на несчастную жизнь! М. Ю. Лермонтов – того же мнения: «И жизнь, если посмотришь с холодным вниманьем вокруг, такая пустая и глупая шутка». То же самое нам объявил А. Блок: «Бессмысленный и тусклый свет». Примерно к такому мучительному заключению приходит значительная часть современной литературы: все доказывают, что «выхода нет». Понятно, пожалуй, почему у народа интерес к литературе в целом падает, при перерождении веры, надежды и любви – в уныние. А А.С. Пушкин – «светлый» гений. Он смотрит на жизнь с влюбленным восторгом, с душевным теплом! Пушкин помогает нам возвышаться и ликовать, радуясь в душе, как все-таки прекрасен мир! Даже самые язвительные его эпиграммы, самая горькая его ирония, все плоды его «ума холодных наблюдений» всегда залиты несказанным светом, теплом, благодарностью и глубочайшим пониманием того, что в нашей жизни действительно есть смысл, и этот смысл — любить! «Да здравствует солнце, да скроется тьма!».
Да здравствует светлая память «солнца русской поэзии» Александра Сергеевича Пушкина!
Фото предоставлено Д. Лоуэнфельдом